Воспоминания – пожалуй, единственная константа нашей жизни.
И чем она ярче, тем сложнее донести эти воспоминания до широкой публики. Когда же речь идет о человеке истинно великом, мало кто может взять на себя смелость описать всю его жизнь. Можно попытаться всего лишь приоткрыть завесу на какую-то ее часть.
Это мы и попытаемся сделать — о народном артисте Азербайджана, таристе Бахраме Мансурове рассказывает его сын, композитор Эльдар Мансуров.
— Эльдар муаллим, Ваш отец родился в музыкальной семье, дом Мансуровых называли «Мугам еви». Не это ли послужило основой для выбора им дальнейшей судьбы?
— Безусловно, но я бы начал историю о причине этого выбора с более раннего срока. Род Мансуровых – это древний бакинский бекский род. Я не буду сейчас приводить подробности нашего генеалогического древа, ибо это насколько интересная, настолько и длинная история. Ей я посвятил целую книгу «Мансуровы. История рода». Скажу лишь, что история любви нашей семьи к музыке началась с моего прадеда, Мешади Мелик бека. Он очень увлекся музыкой и поэзией, и именно он положил начало традиционным вечерам мугама в доме Мансуровых. На эти вечера собирались музыканты, поэты, ханэнде, представители интеллигенции. Мой дед — Мешади Сулейман бек превосходно играл на таре, знал все тонкости мугама и привил эту любовь сыну. Вот в такой музыкальной ауре вырос мой отец.
После прихода советской власти в Азербайджан, как известно, началась разрушительная политика борьбы против богатых. Людей лишали частной собственности, а предпринимательство в глазах новой власти считалось противозаконным. Поэтому для многих любительские увлечения стали основной профессией. Мой отец стал первым в нашей семье, кто стал заниматься музыкой профессионально. Он начал выступать еще на школьных концертах, исполняя уже в 12 лет соло на таре такие сложные для исполнения мугамы, как «Раст», «Чахаргях», «Баяты-Шираз», «Гатар». С 1929 года он работал в оркестре при объединении «Азконцерт», а в 1931 году, когда по инициативе Узеира Гаджибекова и Муслима Магомаева был создан первый нотный оркестр народных инструментов, отца пригласили туда. Однако основная творческая деятельность отца была связан с Театром оперы и балета, там он проработал 54 года, являясь неизменным аккомпаниатором опер «Лейли и Меджнун», «Шах Исмаил», «Асли и Керем», «Ашуг Гариб»… Театр для него очень много значил…
— Отец одобрял выбор Вами профессии?
— Нет. Он был категорически против, чтобы его сыновья стали музыкантами. Потому что видел, как сложно выжить в этом мире, полном зависти, препятствий, человеку достойному. И поэтому пытался оградить нас от того, через что прошел сам.
— Как же Вам удалось его убедить?
— Это заслуга матери. Она всегда хотела, чтобы ее сыновья стали музыкантами, причем, один чтобы стал композитором, второй – дирижером, а третий – таристом. Так и получилось.
— Расскажите о маме, об истории их знакомства с отцом.
— Мама очень любила музыку, и в молодости брала уроки игры на таре. Это был кружок, где преподавал мой отец. Там они и познакомились. Папа очень долго ухаживал за мамой, добиваясь ее руки – у них была большая разница в возрасте, отец старше на 16 лет. Сегодня, конечно, все иначе… Чаще всего браки заключаются по расчету, а у мамы с отцом была любовь.
У мамы два высших образования: она закончила филфак и мединститут. Но, несмотря на то, что могла достичь больших успехов в карьере, после рождения младшего сына она стала домохозяйкой. Так решил отец. А его слово в нашей семье было законом, он был вообще очень властным человеком. При этом мы ни разу не слышали, чтобы он повышал голос, достаточно было одного его взгляда, чтобы мы с братьями разбегались по углам.
— Как же удалось матери, учитывая властный характер отца, убедить его в том, что выбор вами профессии – верный?
— У них с мамой были очень доверительные отношения. Мама вообще сыграла огромную роль в нашей семье, много сделала для отца, что он сам постоянно подчеркивал.
Вы знаете, я вообще убежден, что, несмотря на патриархат, который присущ нашему менталитету, от женщины в семье зависит очень многое. Мама была очень тонким и мудрым человеком. Она всегда чувствовала настроение отца, всегда знала, как и что ему преподнести. Это – черты истинной женщины: суметь ненавязчиво подвести своего мужчину к мудрому решению. Ведь в душе отец хотел, чтобы мы были музыкантами. Просто по-отечески боялся за нас.
— Вы с отцом были друзьями?
— Если говорить о раннем детстве – не сказал бы так. Скорее, это были классические взаимоотношения «отец-сын». А вот уже позже, когда мы повзрослели, мы стали друзьями. Это произошло само собой, как логическое продолжение отношений.
— Вы сказали, отец очень переживал, когда сталкивался с несправедливостью.
— Да. Но он все держал в себе. Видимо, поэтому перенес четыре инфаркта. Понимаете, многие живут, не боясь ради достижения своей цели идти на любые жертвы, и чаще речь идет о чужих жертвах. Они просто идут, как говорится, по трупам, всеми правдами и неправдами стараясь добиться своего.
Отец был другим, и поэтому ему было очень сложно выживать в мире, полном зависти и жестокости. Он был ранимым человеком, но в то же время очень сильным. Единственный раз в жизни, когда он не сумел справиться с болью, был день, когда в Театре оперы и балета произошел пожар. Его друзья рассказывали, что в больнице, куда его увезли по причине резко ухудшегося самочувствия, он плакал… Это и понятно — ведь театр был для него вторым домом. Однако нам он никогда не показывал своего плохого настроения. Просто мы были семьей, и многое могли чувствовать.
— Судя по Вашему рассказу, родители сумели, давая вам свободу, суметь сохранить уважение к старшим?
— Дети всегда ориентируются на то, что видят, их трудно обмануть. Наши родители учили нас жизни не нравоучениями, а своим примером. Видя их уважительное отношение друг к другу, к нам, к соседям, к окружающим, мы старались перенять это, чтобы быть похожими на них.
Мы благодарны родителям за то, что они вырастили нас самостоятельными. Отец никогда не ходил решать наши проблемы в школу или институт, он всегда говорил: старайтесь сами находить выход. При этом он давал понять, что стоит у нас за спиной. Точно так же я сейчас воспитываю своих сыновей. Самостоятельность – главное, чему необходимо научиться мужчине. Жизнь непредсказуема: пока дети маленькие, мы их опекаем, но что будет, если они внезапно окажутся одни?..
Когда отец ушел из жизни, я понял, насколько он разумно поступил, дав нам эту самостоятельность. Ведь поначалу ощущение растерянности, отсутствия «спины», выбило у нас почву из-под ног. Отец ведь был не просто родным человеком, к кому мы обращались за советом, он был флагманом в нашей семье. Но я относительно быстро пришел в себя. Уже спустя два-три месяца я на правах старшего просто взял бразды правления семьей в свои руки.
— Чему еще научил Вас отец?
— Уважению к семейным традициям. Отец ушел слишком рано – у нас ведь род долгожителей, — я уверен, он многое не успел. Как в творчестве, так и с нами — не успел рассказать, научить. Однако со временем, взрослея и стараясь быть похожим на него, я ко многому пришел сам. К примеру, я написал историю нашего рода, выпустил книгу воспоминаний деда и отца.
Кроме того, отец научил меня честности по отношению к своей профессии. Он всегда говорил, что если исполнитель, играя на таре, не заплачет сам, то слушателя не тронет его игра. Надо играть душой. Надо отдаваться своей профессии, своему делу, целиком.
— Вы похожи на отца?
— Я стараюсь быть похожим на него. Хотя часто повторяю: все, что есть âо мне хорошее – это от отца, а плохое – от меня самого…
— Почему столь строгое отношение к себе?
— Я вообще очень самокритичный человек. И требовательный, как по отношению к себе самому, так и к другим. Иногда бываю вовсе нетерпим – когда сталкиваюсь с завистью и ее следствием – непорядочностью. При проявлении любой несправедливости предпочитаю ставить точки над «i». К примеру, долгое время некоторые «доброжелатели» утверждали, что музыку за меня пишет отец. Помню, когда я впервые услышал об этом, и вышел из себя, отец сказал: подожди, не горячись, время само расставит все на свои места. Он, безусловно, оказался прав.
Отец вообще был очень мудрым человеком. Он не учил этому – он жил и поступал очень мудро. Хочу отметить огромную самодисциплину отца, и его любовь к своей профессии. Приходя даже в три часа ночи домой, отыграв перед этим 12 часов на таре, он первым делом начинал настраивать инструмент. Когда мы спрашивали, зачем он это делает, он всегда говорил: «Это то, что дает нам хлеб. Поэтому надо уважать этот тар. Никогда нельзя откладывать на завтра то, что можешь сделать сегодня».
Отец не откладывал. Благодаря своему трудолюбию и таланту отец стал известным на весь мир. Ведь именно Бахрам Мансуров – первый азербайджанский музыкант, в исполнении которого азербайджанские мугамы был представлены в ЮНЕСКО. Начало этому положено в 1967 году, когда находившиеся в Баку официальные представители этой организации Ален Даниелу и Жак Кларк впервые услышали в его исполнении мугам. С того момента они тесно сотрудничали с Бахрамом Мансуровым. По линии ЮНЕСКО были выпущены две пластинки с записями мугамов «Баяты-Шираз», «Хумаюн», «Шур», «Баяты-Кюрд», «Чахаргях» в исполнении Бахрама. А в конце 80-х начале 90-х годов ЮНЕСКО вновь обратилось к записям Бахрама Мансурова, выпустив их уже в виде компакт-дисков.
— Отец был щедрым человеком?
— Очень. Дома у нас постоянно были гости. Кроме того, отец очень любил друзей, и часто приглашал их, что называется, отдохнуть после работы, хотя сам не пил и не курил. Ему просто было приятна эта дружеская атмосфера. Он никогда не жалел денег, всегда старался покупать все самое лучшее для семьи. Помню, когда он ушел из жизни и в дом пришли люди, Сара Гадимова сказала: «Нет среди присутствующих человека, который в этом доме за этим столом не ел хлеб Бахрама…»
— А каким был Бахрам Мансуров по отношению к женщинам?
— Очень галантным. Любовь к женщинам вообще у нас в крови. Но мама, супруга – это всегда было для него святое. Дома часто бывали его друзья – женщины, с которыми он работал. И мама никогда не ревновала, потому что отец просто не давал для этого повода.
— Слушаю Вас и понимаю, что Бахрам Мансуров был настоящим мужчиной…
— Да. Неслучайно на гербе нашего рода написаны слова «Доброе имя и честь». Это было для отца самым главным в жизни. Я считаю, что мой отец еще при жизни заработал право слышать «Аллах рехмет элясин»».