Кто не знает великого визиря из «Волшебной лампы Аладдина»? Легендарный фильм популярен и сегодня, спустя почти полвека (!!!) после его выхода на экраны. Гусейнага Садыхов, сыгравший одну из ключевых и запомнившихся ролей в этом фильме, стал популярен во всем бывшем СССР. У себя же на родине, в Азербайджане, замечательный актер сыграл более 100 ролей в ставшем для него родным Театре Юного Зрителя. Гусейнага Садыхов посвятил всю свою жизнь родному театру, при этом с успехом играя в кино. Кинозрителям он наиболее запомнился по ролям в фильмах “Alma аlmaya bənzər” (Яблоко как яблоко) и “Babamızın babasının babası” (Дедушка дедушки моего дедушки). Ну, а для многих из наших соотечественников Гусейнага Садыхов навсегда остался родным дедушкой из его «Хоруз баба» и «Пири бабанын нагыллары» – любимейшей передачи нескольких поколений.
О том, каким Гусейнага Садыхов был отцом, рассказывает его дочь, Тамила ханум.
– Недавно у меня уже брали интервью о моем отце. Оно было посвящено 45-летию любимой до сих пор многими кинокартине «Волшебная лампа Аладдина», снятой Борисом Рыцаревым. Роль Великого визиря в ней сыграл мой отец. Мне очень приятно, что фильм до сих пор не забыт, а цитаты, на которые «разобрали» сказку, и сегодня остаются крылатыми фразами, – начала беседу с нами дочь замечательного актера Гусейнаги Садыхова, Тамила ханум.
– Мы слышали, что ваш отец не только сыграл роль визиря в «Аладдине», но и был «главным советником» Бориса Рыцарева в этой картине.
– Совершенно верно. Несмотря на то, что в фильме было занято очень много грузинских актеров, сказка эта все же восточная, ведь это экранизация одной из историй знаменитой «Тысячи и одной ночи». Отца безоговорочно назначили «главным специалистом по Востоку», и Борис Рыцарев постоянно советовался с ним, ставя ту или иную сцену.
Восток, как известно, дело тонкое, и было важно воссоздать картину сказочного Багдада как можно точнее. Хотя речь идет о сказке, культуру Востока, ее глубину и красоту, ее притягательность в «Аладдине» смогли передать настолько ярко и тепло, что фильм по сей день смотрится с удовольствием. А ведь тогда не было нынешних спецэффектов и компьютерной графики, зато была искренняя, настоящая игра актеров.
Мне очень приятно, что до сих пор эту картину помнят и любят, так что ее внесение в Серебряный фонд кинематографа было совершенно справедливым. Я горжусь тем, что моего отца до сих пор помнит старшее поколение, выросшее в советском союзе, которое знало его по ролям в советском кино. А уж как его любили в Азербайджане!.. И до сих пор любят, и я понимаю, что любовь эта связана не только с его ролями в кино и театре, но с его удивительной личностью. Ведь папа был очень добрым и хорошим человеком. Неслучайно его очень любили дети, которые на интуитивном, тонком уровне чувствуют людей.
– Вы говорите о маленьких слушателях его радио- и телепередач?
– Не только о маленьких, но и об уже выросших слушателях. Радиопередачу «Хоруз баба» и телепередачу «Пири бабанын нагыллары» слушали, как мне кажется, все дети Азербайджана (смеется). Я судила по огромному количеству писем, которые приходили в адрес их любимого «бабы». И ведь папа не только читал все эти детские письма, он запоминал каждое имя, каждый вопрос и обязательно упоминал их в своих эфирах и старался ответить всем!
Думаю, все авторы этих писем воспринимали папу как родного дедушку, потому что только этим можно объяснить их непрекращающееся внимание к отцу и продолжающееся спустя годы общение с ним. Дети вырастали, превращались в юношей и девушек и все равно продолжали обращаться к «бабе» за советом. И папа всегда с радостью отзывался на их просьбы и с удовольствием принимал их внимание. Он был с ними искренен, и они от души любили его. Это дорогого стоит.
Отец был не просто ведущим, он был воспитателем, который знакомил их удивительными с народными сказками, в которых добро всегда побеждало зло. А ведь это так важно – знать, что доброта в мире играет важную роль. То есть, он давал всем слушателям какую-то уверенность, что все будет хорошо, если правильно жить и с добротой относиться к людям и миру. Он был для всех неким надежным другом, тылом, если хотите. Кроме того, папа обладал удивительным тембром голоса, приятным, успокаивающим и в то же время уверенным. У него вообще, на мой взгляд, была очень светлая, сильная аура, которую ощущали все.
Но не только у детей пользовался отец такой популярностью. Верите, он долгое время вынужден был ходить на работу пешком!
– Почему?
– Потому что когда отец садился в троллейбус, движение останавливалось – все пассажиры, а иногда и водитель бросались к нему с выражением благодарности или вопросами. Папа не мог себе позволить ни опаздывать на работу, ни задерживать других людей, поэтому попытался сначала ездить на такси. Но и тут возникла проблема: водители наотрез отказывались брать у папы плату за проезд. А он не мог допустить, чтобы его возили бесплатно, потому что очень ценил труд – и свой, и чужой. Он вообще с большим уважением относился к людям. Так и пришлось ему какое-то время ходить на работу в ТЮЗ пешком. А жили мы тогда недалеко от Мединститута.
– Тамила ханум, а вам он тоже читал сказки на ночь или вы тоже слушали отца у радио?
– Я сама ждала его радиопередач, как никто другой. Конечно, папа бывал очень занят, и я понимала это с раннего детства. Но я не ощущала никакого дефицита общения с ним. Это еще одна удивительная часть его личности – он давал удивительное ощущение защищенности и мне, и маме. Хотя не говорил громких фраз, не «сюсюкал» со мной и не баловал в том смысле, какой сегодня вкладывают в это слово.
Я горжусь тем воспитанием, которое дал мне мой отец. Да, он был строгим, но никогда не повышал голос. Папа умел объяснить, что я не права в чем-то одним словом или действием. Помню, однажды, когда я была совсем маленькой – мне было лет 5-6, я долго упрашивала его отпустить меня во двор. Папа же в ответ молчал, что означало: «нет» – слово, которое он, кстати, никогда не произносил. Я, что называется, канючила, папа молчал. Решив, что могу воспользоваться его молчанием в своих интересах, я убежала гулять. Но перед тем, как выбежать из комнаты, повернулась и показала сидящему спиной отцу язык. Примерно через час папа совершенно спокойно позвал меня к себе и сказал только одно фразу: «Посмотри туда», – указывая на зеркало в буфете. Я до сих пор помню, как меня прошиб холодный пот: я поняла, что он прекрасно видел мой «смелый» поступок. Конечно, я тогда стала что-то лепетать в оправдание, но отец больше ничего не сказал. Лучше бы он меня тогда отругал! (смеется). Так я думала тогда. Но спустя годы поняла, насколько мудро он поступил – он дал понять мне, еще совсем ребенку, как нельзя поступать никогда. И я это запомнила на всю жизнь.
– Вы говорите, что отец никогда не произносил слово «нет». Но в то же время, запреты какие-то для вас были?
– Честно говоря, не было ситуаций, в которых я могла бы получить запрет отца на что-то. Да, конечно, случалось, что он не одобрял мой поход на чей-то день рождения, и тогда он просто молчал в ответ на мою просьбу. Но каких-то строгих запретов – нет, такого я не помню.
– А по душам вы с отцом говорили? Делились чем-то сокровенным?
– Для разговоров по душам у меня была мама. С отцом «секретничать» было как-то не принято. Но папа часто говорил со мной о культуре, искусстве, советовал прочесть ту или иную книгу. Именно благодаря его влиянию я стала с ранних лет читать произведения, которые не предусматривались школьной программой и были рассчитаны, скорее, на взрослого читателя. Но далеко не все взрослые читали и знали то, что советовал мне тогда отец. Скажем, я очень любила Карла Гоци, Шиллера, Лопе де Вега. Если брать Шекспира, то я перечитала все его пьесы, и тогда поняла, насколько чтение этого жанра развивает мышление и воображение, ведь в пьесах есть только диалоги, а «антураж», чувства, мысли, переживания героев читатель должен домыслить.
При этом отец никогда не заставлял меня хорошо учиться или читать. Он однажды сказал мне: «Ты можешь учиться плохо, хорошо или отлично, выбор – твой. Просто знай, что если ты будешь учиться плохо – это будет плохо для тебя. Если хорошо – ты сама не получишь от этого удовлетворения. А если отлично – ты добьешься в жизни многого». И я это запомнила.
Словом, с уверенностью могу сказать, что в становлении меня как личности роль отца огромна. По сей день я очень благодарна ему за это. Для меня всегда было самым важным, чтобы он гордился мной. Когда я стала в период с 1985 по 1989 гг. представителем СССР в рабочей группе по дистанционному зондированию в Совете «Интеркосмос», я сразу сказала, что в первую очередь, это – заслуга моего отца. Он научил меня ответственности.
– Тамила ханум, у вашего отца был очень напряженный график работы. Но у него, как я поняла, всегда хватало времени на семью. Как вы проводили время вместе?
– У нас дома был культ отца. Для актера, особенно, для папы, который каждую роль «пропускал» через сердце, очень важно было дома иметь тихую гавань, где он чувствовал бы себя спокойно и защищено. Мы с мамой старались создать ему для этого все условия. Когда папа приходил домой – не важно, вечером после спектакля или днем, если у него было время зайти на обед, мы даже ходить старались чуть ли не на цыпочках. И это было негласное правило, мы интуитивно чувствовали его необходимость в тишине.
Но и у него был культ семьи – каждый свой отпуск он проводил только с нами, и мы объездили тогда почти весь Советский Союз. Причем, в каждом городе отец обязательно вел нас в театр и в музей. Он научил меня пониманию того, что такое мир искусства, кино и театра.
– Говорят, что рядом с любым успешным мужчиной есть женщина, которая его вдохновляет. Судя по всему, ваша мама была именно такой Музой. Они были друзьями с отцом?
– Конечно. Они всегда обсуждали его роли, спектакли, выступления по телевизору. Мама очень внимательно следила за его творчеством, и отец всегда интересовался ее мнением. Ну, а вообще мама папу тщательно оберегала, ухаживала за ним – как настоящая жена. Она была для него всем, и другом, и супругой, и единомышленником.
Хотя папа был намного старше мамы, они очень гармонично общались. Старше не столько по паспортному возрасту – отец был старше на целую жизнь, ведь он прошел войну! И дошел до Берлина. Он был очень мужественный человек, ценящий и любящий жизнь как никто другой, потому что он знал ей цену. Помню, он рассказывал про случай, который оставил в его душе огромный след. Уже ближе к концу войны, после провозглашения победы СССР, в Германии он столкнулся лицом к лицу с немецким солдатом. Оба – с автоматами, нацеленными на противника. Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, а потом… одновременно опустили оружие. Хотя прошло всего пару мгновений, у отца было ощущение, что перед глазами пробежала вся жизнь – и в эти минуты он понял, что это выражение – не просто слова. «Понимаете, – говорил он нам, – мы оба поняли в эти секунды, что смерть – бессмысленна! Что уже нет никакого смысла в убийстве друг друга. Ведь никто не хотел умирать…» И в тот момент папа еще раз очень остро осознал, что война – это самое страшное, что может случиться…
– Тамила ханум, ведь на войну ваш отец ушел, уже будучи актером? Он никогда не рассказывал, почему выбрал именно эту профессию?
– Когда ему было шесть лет, мать повела его в театр Музкомедии. На маленького Гусейнагу спектакль произвел столь сильное впечатление, что маме пришлось успокаивать его, говоря: «Это всего лишь театр, это актеры, это – неправда!», на что папа уже тогда ей по-взрослому возразил: «Нет, мама, это – не игра. Это – жизнь. Они живут, когда играют».
Думаю, после того, как он понял это, дальнейший выбор профессии был уже предопределен. Отец очень рано понял, что театр – это жизнь. Или, как сказал Сомерсет Моэм: «Вся жизнь – театр, и все мы в ней актеры». Ведь на самом деле, в каждом спектакле или кинофильме каждый зритель видит, прежде всего, себя. Он преломляет любую историю через призму своей жизни, и ему становится легче вообще принять эту ситуацию: приходит осознание, что не только с ним одним может случиться подобное. В то же время, он может принять решение о том, как надо или не надо поступать. Поэтому роль искусства, театра, кино, степень его воздействия на человека огромна. Папа это понимал и знал всегда. Поэтому отдавался каждой роли до конца, без малейшего оттенка фальши. За что его и любили и уважали.
– Вашему отцу наверняка предлагали сниматься за пределами Азербайджана.
– Да, и не раз. Но он не мыслил себя без родного Азербайджана. Это не пафос, это констатация факта. Да, он ездил в Москву на дубляж на «Мосфильм» и «Киностудию имени Горького». От работы над дублированием роли в «Волшебной лампе Аладдина» он поначалу отказывался, мотивируя это тем, что у него сильный акцент. Но Борис Рыцарев убедил его, что именно в этом – прелесть восточного колорита фильма, и папа согласился. Там он познакомился с Татьяной Сац – основоположницей детского оперного театра СССР, которая создала Ассоциацию творческих людей детского театра и пригласила отца стать членом жюри. Так отец объездил не только все союзные республики, но и многие страны так называемого «соцлагеря».
Но при этом он всегда возвращался в родной Баку с нетерпением, соскучившийся по семье и родному коллективу.
– Тамила ханум, вы с таким восхищением говорите об отце. Не сложно было жить с такой высокой «планкой», установленной им для вас?
– Сложно. Но я ни секунды не жалею о том, что мне была поставлена такая планка. Как я уже сказала, в становлении меня как личности заслуга отца – огромная.
– Какие чисто мужские качества вы ценили в отце?
– Огромная ответственность по отношению к семье, работе и людям. При этом он никогда не ставил себя выше других. Отец всегда говорил, что надо помнить о том, что когда ты поднимаешься в гору, надо видеть не только себя. Потому что если наступит момент, когда ты начнешь спускаться, рядом может не оказаться того, кто подаст тебе руку.
– Тамила ханум, а вам в жизни как-то помогало то, что вы – дочь Гусейнаги Садыхова?
– Папа был очень скромным человеком. И никогда не старался каким-то образом пользоваться своей популярностью. Помню, даже когда я поступала в институт, он с мамой просто уехал из города! Как он тогда объяснил, чтобы, не дай Бог, никто не подумал, что меня приняли по его протекции.
Поэтому пользоваться его именем мне не приходилось.
Но я помню очень хорошо один случай. Это было на одной из первых нефтяных выставок. Наша компания в числе прочих с замиранием сердца ждала визита президента, который традиционно открывал такие мероприятия. И вот, наконец, идет президент в окружении своих подчиненных и охраны. Подойдя к нашему стенду, Гейдар Алиевич, взглянув на меня своим пронзительным взглядом, что-то сказал своей помощнице. И ушел. Два часа я ждала, пока смогу подойти к этой женщине и узнать, что же он такое сказал про меня! И как вы думаете, что он спросил у помощницы? Оказывается, он узнал меня и уточнил: «Это дочь Хоруз бабы?» Вы не представляете, какие эмоции меня переполняли в тот момент – это и гордость, и радость от того, что он помнит и любит отца. И – не скрою – облегчение, ведь я была на выставке как один из ее участников, и в первую очередь, обеспокоилась своим стендом и тем, что он мог не понравиться первому лицу государства! (смеется)
Отец очень уважал Гейдара Алиева. Он единственный раз задержался на работе позже обычного, когда Г.Алиев пришел на спектакль. Дело в том, что Гейдар Алиевич любил пообщаться за кулисами с актерами. Эта встреча и беседа с ним произвели на отца такое впечатление, что он почти два часа ходил вокруг дома, вновь и вновь «прокручивая» слова президента в уме. Вспомнив этот эпизод, и потом вновь осмысливая слова Гейдара Алиева, я могла только счастливо улыбаться от осознания того, что папа и для него был «Хоруз баба» – свой, родной человек.
